А. Лешин

Посвящается

музыканту и поэту Роджеру Уотерсу,

под влиянием творчества которого

был написан этот рассказ.
Пинк сидел в кресле, уставившись взглядом в оконное стекло, на котором, в общем-то, ничего и не было. Была лишь темнота. Холодная темнота, которая била в глаза и ослепляла.

Черви жрали мозг Пинка. Проклятые черви человеческого непонимания. А за окном была лишь стена. Стена Человеческого Непонимания. Они ломали меня в детстве - ломают и теперь. Жить больше невозможно.

Он встал и подошел к окну. Ночной город с его фонарями почему-то напомнил ему счастливейшие дни жизни - детство. Пинк вспомнил все: падающие бомбы в экране телевизора, умирающих от голода и болезней людей, взбешенных учителей, нещадно издевающихся над детишками… Но ведь и их тоже можно понять, этих учителей: когда они приходили домой по вечерам, их жены - жирные стервы и психопатки - жестоко громили их сковородками. Вот они и отыгрывались на детях. Счастливейшие дни жизни!

Но ведь школа уже давно закончилась, хотя до сих пор вспоминается нескладное желтое здание, зеленые изнутри стены… Вспоминаются насмешки и бесконечные намеки на твои недостатки.

Но школы больше нет - добро пожаловать на шоу! Вернее, на его продолжение.

Пинк смотрел усталым взглядом в окно и видел стену. Огромную, которую одному человеку не разрушить. Ее невозможно перелезть или пробить в ней дыру, потому что она слишком высокая и крепкая, эта стена. И никто в этом проклятом безликом мире не знает, что находится там, за стеной человеческого непонимания, за стеной, которая разделяет людей и, в конце концов, делает их строительным материалом - тупыми и твердыми кирпичами.

Эй, вы, там, за стеной!

У Пинка началась горячка. Пинку было нехорошо. ОНИ заставили его сойти с ума.

Нет, я не хочу быть кирпичом в стене! Пусть черви жрут мой мозг, но я им все равно не стану. Хватит душить меня наркотиками, въедающимися в мозг из проклятого телевизора, хватит душить меня скрытым фашизмом. Я ненавижу вас всех, безликие кирпичи, восковые куклы.

Пинк упал на колени и приник ухом к стене.

Есть там кто-нибудь? Там, за стеной? Ведь не может же такого быть, чтобы весь мир был ограничен лишь толстой и высокой стеной из кирпичей?

Есть там кто-нибудь?

Сколько сожрано человеческих душ. Сколько людей превращено в кирпичи адскими условиями существования и постоянным моральным прессом с телевизора. Самое страшное то, что у людей есть иллюзия, будто у них все хорошо и совершенно не о чем беспокоиться.

Есть там кто-нибудь?

Стена человеческого непонимания и безразличия пожирала Пинка.

Заткнись, тварь! Если ты не будешь делать то, что я говорю, я выпорю тебя указкой при всех, прямо в классной комнате!

Это был голос любимого учителя, который говорил внутри Пинка, который звучал в его голове, не давая покоя и рождая гнусных червей, которые въедались в мозг.

Ты просто маленькое дерьмо, которое ничего не стоит и ничего не значит в этом мире!

Пинк, пожалуйста, не впадай в горячку. Тебе нужен рассудок, чтобы устоять против моральной несправедливости и телевизионного фашизма. Не дай стене сожрать тебя.

"Einz, Zwei, Drei!" - доносились с улицы крики. "Это евреи во всем виноваты! Убей еврея - спасешь своих детей!"

Заткнитесь, ублюдки! Ненавижу вас! БУДЬ МОЯ ВОЛЯ, Я БЫ ВАС ВСЕХ РАССТРЕЛЯЛ!" Если бы вас так травили, как вы травите этих людей!

"Бей черных, желтых, жидов и коммунистов!"

Поганые нацисты. Будьте вы прокляты, животные. Грязные животные. Поставить бы вас к этой самой стене, которую вы строите.

Маленький подонок! Ты опоздал на урок на целых три минуты! Это непозволительно с твоей стороны.

Есть только один способ побороть стену: отгородиться от нее своей стеной. Прощай, проклятый жестокий мир. Сегодня я ухожу. Прощай… Я не хочу быть кирпичом в стене…

Молчать, жалкие гниды!

Где-то вдали завыла сирена. Началась война. Которая уже по счету - неизвестно. Почему я должен жить в постоянном страхе? Стук сапог по мостовой, который заглушает дикие крики ублюдков нацистов. Ребята идут умирать. Умирать неизвестно за что. Никто их даже и не вспомнит, когда война окончится. Потому что война - ни за что. Верните ребят домой!..

Закрой пасть, ничтожество!

В воздухе свистят бомбы. Прощай, голубое небо. Может быть, больше я не смогу увидеть тебя. Поэтому прощай.

Дети. Крики детей. Маленькие беззащитные дети. Они и не знают, что их ждет в будущем. Их любят родители - и им этого достаточно. Небо кажется им синим, а вода в море - теплой. Но даже дома в проклятом телевизионном ящике их поджидают монстры и чудовища, скрывающиеся за масками бесчисленных Дональдов Даков и Микки Маусов и сеющие жестокость, бесчеловечность и тупость. А на пороге школы вас ждут в очередной раз битые сковородками учителя, которые больше десяти лет будут калечить вам психику.

Ненависть…

Пинка переполняла черная ненависть ко всему тому, что он видел и тому, что ему пришлось испытать на себе.

Почему я должен видеть, как ребята уходят неизвестно куда и неизвестно зачем? Почему я должен слышать свист падающих бомб, вой самолетов и сирен, агрессивные крики бритоголовых ублюдков… и этот проклятый хриплый и злой голос, который постоянно, без конца говорит в моей голове, пытаясь подавить во мне личность, сделать меня придатком фашистского механизма, кирпичом в стене?

Свое личное мнение лучше спрячь куда-нибудь подальше. Оно абсолютно никому не интересно.

Да пошел ты! Будь ты проклят!

Нет, я не хочу быть одним из них, потому что я их всех ненавижу.

Вдруг взгляд Пинка прояснился. Он встал на ноги, которых почти не чувствовал, дошел до дивана и запустил руку под подушку. Он знал, что искал. У него там лежала большая и тяжелая черная штуковина, с помощью которой можно было на время себя успокоить.

Он достал из-под подушки автомат и открыл окно. Нацисты в пьяном угаре продолжали орать на всю улицу, держа в страхе весь квартал. Ненависть к этим ничтожным тварям переполняла Пинка. Он вскинул автомат и принялся палить по молодым подонкам. Очередь за очередью, пуля за пулей. Этот вонючий скот падал на асфальт, заливая его своей вшивой "арийской" кровью, от одного запаха которой у Пинка возникали рвотные спазмы. Но ему нравилось смотреть, как разлетались в куски гладко выбритые черепа недоносков, как их тупые морды цвета красного кирпича ошалело открывали рты, как эта античеловечная мразь падала на землю и подыхала, не успев даже понять, что случилось.

Тебя вообще учили думать, прежде чем что-то делать, ты, гаденыш?! Ты понимаешь, что ты пишешь?

Жаль, что тебя здесь нет, мой дорогой учитель. Тебе повезло. Ты и они для меня одно и то же. И вообще, я не пишу. Я строчу!!!

Прощай, жестокий мир!

Вдруг Пинк услышал давно знакомый голос из телевизора. Взглянув на самопроизвольно включившийся экран, он увидел лицо Лидера.

Мы должны выиграть эту войну, уничтожить коммунистическую заразу, срубить ее под корень…

Его голос звучал слишком равномерно и слишком бесстрастно. Как всегда. Пинку уже осточертела эта неизменная военная форма, это восковое лицо, эти гладко зализанные назад волосы, эти темные очки-консервы, которые никогда не снимались. Лидер не был человеком. Лидер был куклой, символизирующей несуществующее спокойствие и благосостояние. Он был всего лишь еще одним кирпичом в стене.

Сдохни, тварь!

Пинка тошнило от этого воскового лица. Он выпустил в телевизор автоматную очередь, и Лидер исчез. Пинк бессильно опустился на диван и закрыл дрожащие веки.

- Откройте! - услышал он вдруг настойчивый голос. Это ломились в дверь собаки. Им дали приказ.

Прощай, жестокий мир!

В его голове стояли тысячи голосов. Одни исступленно кричали, другие вкрадчиво втирали в мозг дерьмо. Дерьмо лилось реками с экрана телевизора. Тринадцать каналов дерьма…

Прощай, жестокий мир!

Тебе никогда не изменить меня. Прощай… Прощай… Прощай…

Я добьюсь того, чтобы тебя выгнали из школы, маленькое ничтожество! Я тебе еще всыплю!

Пинк потерял сознание.

источник: http://www.rksmb.ru/get.php?351